Александр Катеруша
7.11.2012
Все смыслы, в пространстве которых живет человек, так или иначе, можно свести к архетипам. Карл Юнг определил их как «универсальные изначальные врожденные психические структуры, составляющие содержание коллективного бессознательного. Они проявляются как образы фантазии или сновидений». Архетипы глубоко архаичны, поэтому проявляются в древних сказках и мифах. Будучи врожденными, они не знают этнических преград.
Архетипы количественно ограничены. Это автоматически ставит их в позицию некоей «азбуки смыслов», или их изначального компендиума. Смыслы, в которых живет человек, отнюдь не бесконечны. Можно сказать, что архетипы образуют нечто вроде замкнутого пространства, в которое человек «помещен» для проживания своей жизни.
Для Карла Юнга архетипы представляли собой некий аналог «внутренних органов» человеческой души. По этой аналогии здоровье души можно определить через нормальное проявление и функционирование архетипов. В «теле души» архетипы – нечто вроде печени, почек и т.д. в теле физическом. Интереснейшая и плодотворнейшая теория.
Как известно, архетипы могут описываться как абстракции. Но человек далеко не во всех культурах переживает абстракции в чистом виде. Это и не нужно, когда есть образы. Они ближе человеческой психике, чем отвлеченные от обыденной реальности описания. Образы включают богатейшие ресурсы метафоры, с их помощью любая абстракция становится понятной. Поэтому архетипы проявляются исключительно в образах.
Сколько смыслов, например, содержит в себе образ Матери? А Старика? А Ребенка? И все они лишь немногим отличаются у папуасов Новой Гвинеи и обитателей Уолл Стрита.
Нас интересует один аспект юнговских архетипов. Дело в том, что все архетипические образы почти всегда антропоморфны. Они проявляются как некие существа: смерть, рыцарь, король, демон, спаситель и т.д.
Ничего удивительного: все древнейшие мифы тоже антропоморфны, мир создан из частей некоего человекоподобного существа. Человеку вообще свойственно класть в основу познания то, что ему ближе и доступнее всего: самого себя. Нет ничего удивительного в том, что человек все свое познание сводит к самому себе. Многие мудрецы вообще рекомендуют сократить путь познания, переключив его на самого себя.
Отметим особо важный момент.
Если архетипические образы антропоморфны, значит, каждый из них обладает своим лицом.
Оно есть и у спасителя, и у смерти, и у мудреца. Но если архетипические образы лежат в основе человеческих смыслов, к которым все остальные сводятся, то какое место в этих образах занимает лицо? Получается, что оно как бы «возвышается» над архетипическими образами, будучи атрибутом каждого из них.
Образ лица содержит семантику над-архетипического толка. Его семантика еще более глубинна и универсальна, чем архетипическая. Ставить их в один ряд – то же самое, что смешивать, к примеру, содержание произведения и его грамматику.
Физиономический образ обладает собственным языковым потенциалом, который может быть использован для выражения того или иного архетипа. Конкретный физиономический образ может быть сведен к тому или иному архетипу. Но последнему всегда будет оставаться место лишь содержательного аспекта лица или морды. Этот принцип, по сути, выразил Клод Леви-Стросс, когда утверждал, что для понимания маски необходимо углубиться в ее мифологическое содержание.
Я же пытаюсь выделить особую «грамматику» маски, если угодно. Те закономерности, которые присутствуют в физиономической модели, самостоятельны и несводимы к архетипическим образам или мифологическим персонажам.
Все статьи
|
